Сбрось подругу с пьедестала [= Эх, Люба, Любонька ] - Владимир Колычев

– Сука!

Он рвется к ней, одной рукой хватает ее за волосы, второй бьет наотмашь по лицу. И тут же получает сам. У парня в плавках отлично поставленный удар. И кулак твердый, как камень… Боли Рэм не почувствовал: наркотик ее заглушил. Зато услышал, как щелкнул тумблер в голове. Или ему показалось, что услышал. Но так или иначе, свет в глазах погас…

5

Очнулся Рэм в той же комнате, где совсем недавно ударил Любку. Утро уже. Он лежит голышом в постели. Рядом, дрыхнет какая-то девка… Любка!!!

Но это была совсем другая девица. Самая обыкновенная шлюха. Даже не слепок со «звезды». Но мордашка симпатичная, и фигурка ничего. Только Рэму сейчас не до романтики. Голова раскалывается, во рту, как в пустыне.

Он растормошил девку. Та открыла глаза, страдальчески глянула на него.

– Ну чего тебе?

– Ты кто такая?

– А жду трамвая!.. Только ты сейчас не заезжай! Спать хочу!

Она запахнула глаза, повернулась на бочок, просунула сомкнутые ладошки под щеку и сладко засопела. Рэм и сам был бы не прочь поспать. Но нужно было вставать, разбираться в ситуации. Похоже, его «трамвай» успел побывать в «депо» у этой крошки… Как же так? Вчера ночью на этой постели охаживали Любку. Он ударил ее, сам получил по физиономии. Что было дальше, он уже не помнит…

Он вышел из комнаты. Заглянул в зал, где вчера разворачивались основные события. А там полный бардак. Стол, на котором танцевали «звезды», перевернут, на полу разбитая посуда, экран телевизора в чьей-то блевотине. С люстры свисают женские «стринги». Но из людей никого нет… Валеру он обнаружил в соседней комнате. Дрыхнет с двумя голыми шлюхами в обнимку. Рэм присмотрелся к ним. И эти девочки явно не из «звездного десанта»…

– Что за ерунда? – пожал он плечами.

– Ерунда у тебя между ног! – немедленно отреагировала белобрысая девица.

Рэм и не заметил, как она проснулась. Но увидел, как она заснула. Повернулась к нему тылом, зарылась головой в подушку и захрапела.

Зато проснулся Валера.

– А-а, Буян Буяныч! – сквозь потемки в глазах глянул он на Рэма.

– Как ты меня назвал?

– Так ты сам сказал себя так называть…

– Не понял!

– Ну ты вчера накуролесил, брат! – ухмыльнулся Валера. – Что, ничего не помнишь?

– Нет, может, просветишь?

Валера вышел с ним на кухню. Хватанул пива из холодильника. Закурил.

– Да я, если честно, сам все смутно помню. Травку ты чумовую принес…

– Чуйская.

– Сразу бы сказал… Ну да ладно… Ты вчера тут баб по всему дому гонял. Эдику Кучерякину надавал. Сначала он тебе, потом ты ему… Из-за какой-то звездюлины сыр-бор разгорелся.

– Как же из-за какой-то звездюлины. Любонька то была. А ты что, не видел?

– Да ты знаешь, как-то прозевал момент… Любонька, говоришь? Копия твоей Любы, да?

– Так в том-то и дело, что не копия…

– Что, настоящая? – не поверил Валера.

– В том-то и вся фишка… Леська говорила, что у нее в обойме нет «Любоньки». Но сказала, что может настоящую Любоньку привести… Она ее с сожителем нерусским развела… Черт, раньше кавказцев терпеть не могла, а сейчас с ними спит за милую душу… И под Эдика с ходу полезла. Там еще какой-то черт был.

– Рэм, очнись! Что-то ты говоришь… Леська твоя Любоньке подляну сделала, а та взамен ко мне на мальчишник согласилась прийти. Рэм, где логика?

– Ну так Леська же говорила…

Рэм уже привык считать, что там, где Леська, там и логика. Увы, но это приходилось признать. Совсем девка мозги ему запудрила. Кокаином запудрила и прочей хренью…

– Рэм, я, конечно, не святой. Но я хоть как-то держусь над этой жизнью. А ты совсем увяз. Вижу, что ты совсем чумной… Вчера вот выключился. Звездулек всех разогнал. Потом сам же отправился шлюх снимать. Пока снимал, пацаны все разошлись…

– Что, малину тебе подпортил?

– Да я бы не сказал. По-любому, оторвались неплохо… Но то, что ты отключаешься конкретно, – это факт. Ладно, вчера, но у меня такое чувство, что ты все время под глюками. Что-то не то Леська с тобой делает. Может, она ведьма, может, хрень-травой тебя поит, а?

Что верно, то верно. Хрень-трава эта кокаином называется. Да и от «винта» крыша тоже хорошо едет…

– Не доведет она тебя до добра, – недовольно покачал головой Валера.

– Ты это мне уже говорил, – поморщился Рэм.

– И что, не прав, да?.. Опускаешься ты, братан. Все ниже и ниже… Я вообще не понимаю, как твои родители все это терпят. Я бы на их месте эту Леську взашей…

– А ты с ней, дружище, мало общаешься… – мрачно усмехнулся Рэм. – Может, потому она на тебя и не действует. А на всех действует. На меня. На маман мою… Может, она и сволочь, но мне с ней клево. И мама от нее без ума…

– Ну точно, ведьма… Да она и похожа на ведьму, если разобраться. Костер по ней плачет…

– А ты мне скажи, чем мы с тобой лучше нее? Звездулек пользовали? Пользовали! Шмаль дергали? Да! А это все Леська, все это у нее брали…

– Чем мы с тобой лучше нее?.. Да, Рэм, тебя точно охмурили…

– Только давай не будем ко мне в душу лезть?

– Ну, не будем, так не будем… – задумчиво покачал головой Валера. – А с Леськой ты все же будь поосторожней…

Рэм в ответ лишь усмехнулся. Знал бы кто, в какую историю он влез. После убийства Фима он связан по рукам и ногам. И если Леська тянет его на дно, то всплыть ему уже не суждено. Да он и не пытается…

1

Люба терпеть не могла зануд. А этот очкастый журналист был не просто занудой, он мнил себя великими интеллектуалом и хранителем традиций русской культуры. Люба отвечала на его дурацкие вопросы и удивлялась, как его до сих пор с работы за идиотизм не выгнали.

– Любонька, но вы же должны понимать, что такое понятие, как поп-культура, не имеет ничего общего с подлинными ценностями музыкальной культуры как в российском, так и в мировом масштабе. Вы поете песни, которые сочиняет композитор, если так можно сказать, Герман Макеев. Не буду заострять внимание на достоинствах и недостатках его творчества, я думаю, вы и без этого согласитесь со мной, что ему никогда не подняться на одну ступень с тем же Петром Чайковским, Иоганном Штраусом…

Очкарик был так увлечен парением в облаках истиной культуры, что не заметил, как в помещение тихонько зашел Макеев. Так же тихонько сел на стул возле двери. Непроницаемо спокойное лицо, непривычно потухший взгляд. Похоже, продюсер не в духе.

– С каким Иоганном Штраусом? – перебила журналиста Люба.

– Как, вы не знаете, кто такой Иоганн Штраус?